С первой частью публикации можно ознакомиться на нашем сайте
Если снять черные очки, избавиться от комплексов неполноценности и стремления заново изобрести велосипед, то можно увидеть положительные перспективы Дагестана.
Расул Кадиев
Ключ простой – Дагестанцы тоже люди и где-то уже такое было и кого-то получилось. Например, если взять историю Перу, то дагестанцы увидят много знакомого в части терроризма, туризма, захвата земель, незаконного строительства, организации маршруток и рынков. Нельзя слепо все копировать, у Дагестана может быть схожий, но все-таки иной путь.
В поиске позитивного образа будущего важно разрушать мифы о ментальности. Если верить мифам о нас, то Дагестан напоминает «дурдом», где администрация содержит здоровых людей, приписывая им болезни, а себе бюджеты на лечение и содержание несчастных. Возникает вопрос, как эти «несчастные» смогли столько понастроить и выжить с такими диагнозами?
В политике нам приписали кровожадность и стадность, поэтому лишили права избирать главу республики. Причём, судя по законам республики самые сумасшедшие живут в дагестанских городах, где не дают выбирать глав городов, а депутатов можно избирать только по партийному принципу, тогда как в сёлах можно выбирать главу села и депутатов от жителей.
Дагестанцам приписывают национализм, хотя на самом деле, идеология национализма появилась около 100 лет назад.
Новые мифы заставили забыть прошлое, поэтому мы с удивлением слышим рассказы дедов, как они несколько дней выбирали председателей колхозов или чабанов и даже народных судей.
В вопросе, есть ли у нас положительное будущее заложен скрытый ряд вопросов: чьё будущее?, чей Дагестан? Респонденты отвечают, что республика принадлежит меньше жителям, а больше кланам, чиновникам, силовикам и бандитам. Это результат мифологии о том, что выборы для нас не подходят, так как мы живём в общинах, а споры о будущем раскалывают традиционное общество и т.п.. В итоге дагестанцы редко обсуждают перспективы и не выбирают лучшие предложения на будущее. Демократия была заменена популизмом, который усилился современными социальными сетями, т.к. технологии изменяют нравы, но редко к лучшему.
Миф, что якобы у нас все как и в стране, скрывает тот факт, что республика входит в ограниченный круг субъектов, где нет прямых выборов главы региона и глав администраций городов. В большинстве субъектов парламенты выбираются по смешанной системе.
Дагестану, как аграрной республике приписывают инертность в инновациях, потому, что сельское хозяйство строилось на опыте старших и послушании младших Но это было связано с необходимостью выживания.
Многолетний вооружённый конфликт в Дагестане трудно увязывается с мирным будущем. Но здесь яркий пример — Швейцария, которая переживала тяжёлые ворожённые религиозные войны, однако, создала одну из интереснейших политических и экономических моделей.
Лучшим примером преодоления мифа о ментальности является сфера общепита и туризма, где ещё лет 10 назад считалось зазорным работать дагестанским парням и девушкам. А теперь выстраивается очередь на такую работу.
Сила тяги двигателя прогресса Дагестана в наработанных способностях выживать и выжимать максимум из ситуации, в условиях открытой либо скрытой конкуренции и жестоких конфликтов. Примером могут быть выходцы из республик, которые с большей лёгкостью добиваются успеха в Москве и за рубежом, в условиях, где меньше неопределённости и больше соблюдения правил.
Дагестан находится на постконфликтном этапе, когда малые изменения в структуре и правилах игры дают большие положительные результаты. Япония и Германия после войны обогнали по темпам роста своих победителей. Мы стартуем не с нуля, но и не в первой десятке и основа роста – снижение вооружённых конфликтов и насилия.
Социально-политические мифы привели к экономическим комплексам неполноценности. Если читать только официальные дагестанские СМИ, то складывается ощущение, что без чиновников не работает экономика, а дети не играют во дворах пока им не поставят детскую площадку по программе партии.
Если чиновники не признают вложения дагестанцев, это не значит что их нет. Здесь основана проблема в системе исчислений. Все знают, что не в деньгах счастье, но мало кто знает, что в стране, а тем более в нашей республике, масса всех денег менее половины от ВВП и ВРП.
В аграрной системе половина экономики в тени и без денег, т.к. в селе натуральный, а не товарно-денежный обмен. Из-за трудности подтверждения прав на собственность в республике не развиты кредитные отношения и низкая доступность к банковским услугам. После разноса банковской системы и вымывания остатков денег из карманов населения через финансовые пирамиды, и вывоза капиталов по коррупционным схемам, реальная экономика республики перешла на «капельное финансирование», большая часть которого уходит на топливо и коммунальные услуги.
В строительной сфере при минимуме денег построили сотни многоквартирных домов с долей финансов менее половины, остальное – бартер. Московские эксперты признали подлежащим сносу только один из четырёхсот многоквартирных домов.
На федеральном уровне и в практике других регионов активно используют программы софинансирования местных инициатив. Но у нас не так много общественных пространств, т.к. республика не принадлежит жителям. Отсюда нежелание платить налоги, т.к. при отсутствии прямых выборов и одномандатных депутатов не понятно кто распоряжается и как контролируются средства.
У нас мало школ и детских садов не из-за того, что детей много, а потому что политические и финансовые правила устроены так, что населению, бизнесу и политикам не выгодно кооперироваться для строительства муниципальных школ и детских садов.
Сейчас самый успешный путь помощи родному городу или селу выглядит так: выехать за пределы республики, стать олигархом, получить связи и преференции на верху вертикали, поставить своего человека в руководстве республику и города, а затем через подконтрольный парламент принять закон о передаче своих налогов в родной город.
Из-за комплекса неполноценности капитала, мы не можем включить в кредитный оборот сотни построенных домов. Та же история с электросетями. В одной только Махачкале граждане закупили десятки трансформаторов общего пользования, которые официально числятся бесхозными, но это сотни миллионов рублей частных вложений.
Конечно ценности и культура общества имеет значение для экономики, иначе дефицит публичных домов объяснялся бы объёмом продаж и уровнем предложений в других сферах услуг. Поэтому экономика республики не будет расти или падать одновременно по всей территории, на которой живут многонациональное население. В этом не только проблема, но и спасение Дагестана. Для эффективного использования этих перепадов экономических высот требуется переосмысление территориального развития.
Республика уверенно урбанизируется, т.к. структура потребления требует товарно-денежные отношений. Десятая часть территории занятая десятью городами, в которых живёт более половины населения Дагестана, но вырабатывается львиная доля валового регионального продукта. Власти не хотят это признавать, т.к. придётся отвечать за неэффективно используемые средства на программы сдерживания сельских жителей. Этот невроз привёл к отсутствию диалога о переоценке отношений села и города Дагестана. Пора признать, что горда это двигатели прогресса Дагестана, которые не могут жить без села, являющиеся источником продуктов питания и трудовых ресурсов.
Урбанизация это не переселение в одну столицу и не формальное объединение поселений, а снижение издержек на проживание, образование, медицину и экологию путём объединения в единые инфраструктурные системы. Поэтому урбанизация предполагает появление крупных сел, поселков и городов даже в традиционной сельской местности. И как следствие – концентрация капитала, который начинает самовоспроизводиться.
Одним из дагестанских современных негативных образов – это переезд сельских в город, которые «строят как у себя». Во-первых, в селе жёсткий контроль общины и родни, с которого обычно и сбегают в город. Во-вторых, изменение климата, структуры потребления и отходов, а также насильственное переселение горцев стёрло из памяти тот факт, что в горах и предгорьях Дагестана были большие города, располагавшиеся у ныне забытых международных дорог. Например, село Чираг Агульского района, село Кумух Лакского района и Согратль Гунибского района стояли на дороге соединяющей Дербент с аварскими поселениями. Архитекторы написали множество книг доказывающих связь горской архитектуры с среднеземноморскими городскими аналогами.
Признание агломерации это утверждение схемы перераспределения налогов из горда или крупного поселения в села, входящие в агломерацию и подписавшие соглашения о сотрудничестве.
Дагестан может и должен разобраться со своим территориальным устройством, которое может из проблемы превратиться в источник системного дохода. Например, мы просим деньги на водоснабжение Махачкалы, но не видим, как сотни тон чистой воды вытекают ежедневно из горы Тарки-тау.
Одна из проблем Дагестана – численность населения. С одной стороны она завышена и не понятно кто и где живёт, а с другой стороны Дагестан в два раз больше Израиля, который в три раза больше Дагестана по численности населения. Нам не хватает жителей, т.к. это человеческий капитал.
У республики есть скрытый потенциал, который был у таких успешных стран как США, Великобритания или экономических центров типа Ростова-на-Дону и Москвы – это полиюридизм. Многонациональная и многоконфессиональная культура со своими обычаями, религиозными нормами во взаимодействии с государственный правовой системой образуют конкурентную среду, повышая качество общественных институтов. Но здесь главное чтобы не подавляла, а побеждала государственная система. Ведь основной инвестиционный продукт государства не бюджетные дотации, а правопорядок, т.к. законность повышает предсказуемость и уверенность в будущее.
Один из важнейших потенциалов развития республики – наука и образование. Сейчас многие субъекты не могут сохранить один или два вуза, а в Дагестане несколько федеральных и республиканских вузов а также отделение Российской академии наук. Концентрация научных и учебных заведений в столице может позволить Махачкале претендовать на звание университетского города. Наличие научного и образовательного кластера повышает качество жизни ближнего пространства. Это не просто деньги, а совсем другой образ будущего.
Цель поиска образа будущего Дагестана не просто в том, чтобы жить богато, а быть здоровыми и счастливыми. Стратегии и генеральные планы это техническая часть выбранного пути.
Однако, проблема в том, что этим занимаются чиновники, которые вынуждены сами себя перепроверять и объяснять почему у них не получилось.
Механизм анализа и выработки стратегии развития должен быть вне государственного аппарата и формироваться не тайно, а открыто, с участием населения, бизнеса, силовиков и чиновников.
Поэтому этот и предыдущий отрицательный доклад о прогнозах развития Дагестана опубликован в прессе и на сайте экспертного клуба для всеобщего обсуждения и получения отзывов, предложений, а так же формирования представлений о проблемах и потенциале республики.
